Владимир Миловидов: «Объединение ММВБ и РТС неизбежно»

В Москве проходит Финансовый форум ММВБ, на котором, в числе прочих, обсуждаются проблемы инфраструктуры российского биржевого рынка и возможные пути их решения.

В эксклюзивном интервью BFM.ru руководитель ФСФР Владимир Миловидов рассказал, почему объединение ММВБ и РТС неизбежно, о том, что тормозит секьюритизацию в России, и как будут проводиться короткие продажи на российском фондовом рынке.

— Насколько вероятно объединение ММВБ и РТС и как оно может повлиять на рынок?

— На сегодняшний день каждая биржа занимает свой сегмент российского финансового рынка. ММВБ достаточно прочно и, думаю, навсегда закрепилась как центр спотового рынка. РТС — безусловный лидер рынка производных финансовых инструментов. Один рынок без другого не существует, и биржи друг друга дополняют. Поэтому если будет иметь место тенденция к объединению, это создаст более логичную систему расчетов на том и на другом рынках, улучшить системы обслуживания клиентов, сделает правила более прозрачными, поможет отслеживать нестандартные сделки. В целом это будет взаимодополняющее объединение. Когда оно произойдет — вопрос отдельный, для этого нужно всем подрасти. В частности, регулирующим органам нужно обеспечить унификацию обоих рынков с точки зрения правовой базы. С другой стороны, самим биржам необходимо пройти определенный этап развития. Но объединение неизбежно. В любом случае на каком-то этапе возникнет вопрос нежелательной конкуренции между двумя площадками. А мы все заинтересованы в увеличении ликвидности на российском рынке.

— На форуме была озвучена инициатива банковского сектора о секьюритизации автокредитов. Возможна ли такая секьюритизация и может ли это вызвать проблемы, существующие на данный момент в Америке с плохими кредитами?

— Конкретную инициативу, связанную с автокредитами комментировать не берусь, для этого требуется тщательный анализ. Что касается общей проблемы секьюритизации и ее нормативного регулирования, то на сегодня нами подготовлен проект федерального закона о секьюритизации, который находится на финальных стадиях согласования в правительстве. Я рассчитываю на то, что до конца мая или в начале июня данный законопрект может быть внесен в Госдуму.

Если говорить о секьюритизации вообще, то мы в этой сфере далеки от уровня развитых рынков, где она породила множество проблем, например, в США. С одной стороны, секьюритизация несет в себе те риски, которые проявились в условиях кризиса, но с другой — она снижает риски финансовых институтов, позволяя эффективно финансироваться. Тут вопрос масштаба. Если мы примем этот закон и также безудержно начнем заниматься финансовой инженерией, которая рано или поздно доведет до «надувания» сложных продуктов, не исключено, что получим то же, что произошло в Штатах. В этом и состоит роль регуляторов, чтобы с учетом опыта не допускать подобного. Мы сейчас должны пройти первый этап и ввести возможность секьюритизации российских активов, но помнить при этом и о последствиях бездумного генерирования новых продуктов.

— Ассоциация региональных банков внесла в Госдуму законопроект о секьюритизации, но депутаты его вернули — им оказался не понятен сам термин. Может ли быть найден аналог в русском языке?

— За последний период в Думу внесены: закон о противодействии манипулированию и инсайдерской информации, закон о ликвидационном неттинге. Сейчас еще — о секьюритизации. Это порождает некую проблему изъяснения на правильном русском языке. Я не думаю, что это большая проблема, потому что мы регулируем не термин, а процессы, рыночный институт. Что касается переводов иностранных терминов на русский язык, то это нужно делать, но в разумных пределах. Практически все термины, которые мы сегодня употребляем, начиная от слов «банк» и «биржа» и заканчивая «векселями», — все они вошли в нашу практику, хотя являются иностранными. Конечно, где это возможно, иностранная терминология заменяется русской, но, к сожалению, не всегда удается найти эквиваленты.

— Не так давно был принят закон, который снял запрет на торговлю иностранными ценными бумагами на российском рынке. Получили ли вы какой-то отклик от инвестиционных компаний и банков? Есть ли уже предложения от брокеров и бирж о торговле конкретными бумагами?

— Это тот закон, который с момента появления первой идеи очень широко обсуждался в сообществе. Впервые мы эту идею высказали в августе 2007 года, вынесли ее на обсуждение. Потом последовал целый ряд приказов ФСФР, который регулирует обращение иностранных ценных бумаг в России. Подготовлен текст закона. Спустя два года закон принят и подписан президентом. Специальных обсуждений после принятия не проводилось. Здесь не нужно спешить — рынок должен спокойно сложиться. Когда мы выдвигали эту идею, не планировали за счет притока иностранных ценных бумаг особым образом изменить объемы торгов на российском финансовом рынке. Мы исходили из того, что российским инвесторам надо дать дополнительную возможность приобретать те бумаги, которые они хотят. Но не за пределами России, а внутри России. Теперь такая возможность им предоставлена, а как они этим воспользуются — это второй вопрос. Главное, что теперь эти операции будут проходить в рамках закона.

— Какого рода ценные бумаги, по вашему мнению, появятся на российском рынке после принятия данного закона?

— В большинстве случаев это касается ценных бумаг, выпускаемых инвестиционными фондами, взаимными фондами, паевыми международными. Это мы видим уже сейчас. Есть облигации и акции. Я не исключаю, что это список пополнят депозитарные расписки российских компаний, которые сейчас обращаются в Лондоне.

— Многие российские частные инвесторы сейчас торгуют на рынке Forex. Планирует ли ФСФР каким-то образом переориентировать их на российский рынок?

— Это специфическая категория участников. Любой инвестор выбирает тот инструмент, который он выбирает — насильно его не загонишь. Беда в том, что этот рынок никак не регулируется и несет в себе достаточные риски. Потенциальная доходность двух рынков, о которых мы говорим, в долгосрочной перспективе взаимоувязана. Если мы возьмем период конца прошлого года, когда был рост доллара и евро, годовые доходности сделок были очень высокими. Сейчас, с позиции сегодняшнего дня, примерно такая же доходность по вложениям в российские ценные бумаги. Она оказалась выше, чем доходность от вложений в валюту, потому что сейчас рубль укрепляется, а доходность российских фининструментов растет. Тот же индекс ММВБ за четыре месяца текущего года стал одним из лучших индексов в мире, поднявшись на 47%. Ни одна площадка такого роста не показала, даже наши всегдашние конкуренты в Шанхае. Там индекс за вырос чуть больше 30%. Мы уже находимся в таких диапазонах доходности, когда и Forex, и российские бумаги начинают конкурировать друг с другом. Это объективный процесс. Инвесторы будут перетекать из одного в другое. Но этот переход должен осуществляться не путем смягчения требований к российскому рынку ценных бумаг, а усилением прозрачности, принятием определенных правил.

— На российском рынке до сих пор запрещены короткие продажи и маржинальная торговля с плечом, большим чем 1 к 1. Что должно произойти в нашей финансовой системе, чтобы эти запреты были сняты?

— Все идет к тому, что эти запреты не будут сняты уже никогда. Но они будут превращены в регулирование. К сожалению, в условиях кризиса нам пришлось вводить запреты. Сейчас не надо что-то запрещать или разрешать. Нужно вводить регулирование. Примерно то, что мы уже сделали по коротким продажам, где принят приказ, регламентирующий порядок совершения коротких продаж при определенной динамике рынка. Это приказ сейчас находится на регистрации в Минюсте. Я надеюсь, что в ближайшее время он будет зарегистрирован и вступит в силу. Запрет перейдет в нормальное регулирование. Что касается маржинальной торговли, то сейчас по ней тоже готовится предложение. Подход тот же — не запрет, не разрешение, а регулирование и создание условий для того, чтобы можно было совершать те или иные маржинальные сделки.