Сбербанк не простит группе СОК провал с «ИжАвто»

Сбербанк не простит группе СОК провал с «ИжАвто»

Глава Сбербанка Герман Греф. Фото: Дмитрий Алешковский/BFM.ru

На Сочинском экономическом форуме глава Сбербанка Герман Греф рассказал в интервью Business FM о том, как банк решает вопросы с «плохими» долгами и должниками, о кредитных ставках и планах по технологическому развитию.

— Сбербанк — крупнейший кредитор в очень многих отраслях, например, в строительстве, автопроме и ритейле. А это три отрасли, которые стали главными генераторами «плохих» долгов, которых, наверное, и у вас накопилось немало. Как Сбербанк решает эту проблему?

— Пока у нас эта работа поставлена достаточно неплохо, но мы видим, что следующий год, наверное, станет серьезным по возврату тех «плохих» долгов, которые были накоплены в 2008 и 2009. У нас нет задачи задушить всех наших клиентов-должников, далеко не всегда нужно переходить на какие-то очень жесткие формы воздействия. Подавляющее большинство наших должников предпочитает с нами договариваться и возвращать долги, а не переходить в жесткую форму взаимоотношений. Все понимают, что такое Сбербанк, что тяжело, испортив себе репутацию, в дальнейшем заниматься бизнесом. И, конечно, лишиться в будущем нашей поддержки — любому предпринимателю нужно пять раз подумать, прежде чем пойти на такой шаг. У нас, конечно, есть и жесткие ситуации, и случаи, когда мы вынуждены прибегать к помощи судебных органов, правоохранительных органов, но все-таки подавляющее большинство наших клиентов предпочитает с нами договариваться, и мы тоже не претендуем на активы клиентов. Мы хотим оставаться финансовой организацией, работать в денежной сфере.

— У вас «АвтоВАЗ» — должник, «ИжАвто» — должник. «АвтоВАЗ» ведь еще хочет получать кредиты у Сбербанка, представлял программу. Вы будете продолжать кредитовать таких крупных ваших должников?

— По этим должникам мы не потеряли ни копейки, долги обслуживаются. Что касается «АвтоВАЗа», он в полном объеме вернул нам долг, и мы ему предоставляем новые кредиты. Мы видим, что сегодня ситуация на «АвтоВАЗе» с менеджментом значительно улучшилась, там очень внятное и очень рыночное руководство.

— Как крупнейший банк-кредитор вы верите в программу, которую менеджмент «АвтоВАза» представил и активно защищал?

— Пока мы не видим, что этой программе что-то угрожает, она достаточно рыночная, реалистичная. Я думаю, что все шансы ее осуществить у них есть.

Но есть и другие примеры, где мы вынуждены вести себя жестко — это ситуация с «ИжАвто». Компания не вернула нам долги, в результате, она в стадии банкротства. Мы фактически взяли на себя управление компанией. Такая же ситуация, очень непростая, на «ТаГАЗе», там мы вынуждены предпринимать другого рода шаги. Все зависит от того, насколько эффективен менеджмент, насколько порядочен собственник. И если такие собственники, как группа СОК на «ИжАвто», когда они просто вывели активы мошенническим способом, бросили 5,5 тысяч людей и выбросили акции...

— Вы взяли «ИжАвто» в управление, что там сейчас происходит?

— Фактически наша дочерняя компания управляет предприятием. Сейчас предприятие запущено, работают 2,5 тысячи человек, осуществляется сборка четвертой модели «Жигулей», дальше будет седьмая модель. Мы ведем активные переговоры с корейскими компаниями и надеемся, что предприятие сможет устойчиво функционировать. Конечно, мы не простим тех людей, которые допустили мошеннические действия, эту ситуацию — будем делать все, чтобы привлечь их к уголовной ответственности. Думаю, им заниматься бизнесом в стране дальше будет очень непросто.

— «ИжАвто» и «ТаГАЗ» достались банку как залоги, вы начинаете ими управлять. Вы видите схему возврата денег?

— Все, что мы делаем по запуску этих предприятий — в данном случае «ИжАвто», на «ТаГАЗе» другая ситуация, — делается с одной целью — вернуть долг. Интерес к заводу равнялся нулю, пока он был закрыт. Мы вынуждены были очень быстро установить там охрану, сохраняли в течение полутора лет и предприятия, и все основные фонды, сейчас запустили эти предприятия. Конечно, работающее производство представляет собой совершенно другую ценность. Нужен стратегический инвестор, которому мы готовы будем передать это предприятие, конечно, с условием возврата нам долгов.

— Такие потенциальные стратегические инвесторы уже существуют?

— Мы ведем переговоры.

— Президент встречался с предпринимателями в разных регионах России, и каждый раз это заканчивалось заявлениями в адрес банковского сообщества, что недостаточно быстро у нас снижается ставка кредитов для промышленности. В нынешних условиях какова реальная средневзвешенная ставка для промышленности, как она будет меняться?

— Человек всегда имеет очень большие желания. В настоящее время у нас ставки значительно ниже, чем они были до кризиса. На мой взгляд, сейчас они находятся на своем пиковом низком уровне. Сказать же, какие ставки сейчас в среднем, нельзя. Все зависит от сроков, ситуации, заемщика. Но ставки очень низкие, до года ставки сейчас могут составлять 8–8,5%. Я думаю, что тем, кто сегодня жалуется на высокие ставки, надо жаловаться на себя. Если банк не дает деньги какому-либо заемщику, у этого заемщика проблема либо с менеджментом, либо с проектом, который он представляет. Потому что сегодня явный избыток ликвидности, и любой банк рад заемщику, который в состоянии вернуть ему деньги. Я бы сказал, что идет конкуренция за каждого сколько-нибудь надежного заемщика.

— На разном политическом уровне звучат требования к банковскому сообществу — идти навстречу промышленности. Какое-то политическое давление вы испытываете?

— За три года моей работы в Сбербанке нам никогда не предъявлялось ни одно политическое требование по снижению ставок или финансированию какого-то конкретного проекта. Был в период кризиса общий посыл к нам — увеличивать кредитный портфель, по-моему, два процента в месяц. Это единственное самое жесткое требование к банкам. Нам не указывали, кому давать, как давать, на каких условиях. Просто ставилось требование по макроэкономике для поддержания текущей ликвидности увеличивать портфель на два процента. Сейчас такая задача не стоит, и у нас есть все возможности пользоваться внутренними системами риск-менеджмента без каких-либо даже маломальских политических установок.

— Сбербанк пользуется, наверное, самыми дешевыми деньгами в стране, потому что депозитная ставка банка традиционно чуть ниже рынка, и количество этих депозитов тоже максимальное у Сбербанка. Такая ситуация будет сохраняться очень долго?

— Мы — самая крупная и надежная кредитная организация в стране. И здесь нет ничего уникального. Во всем мире самые надежные институты получают самое надежное фондирование. Мы значительно дешевле занимаем на внешних рынках, мы значительно дешевле занимаем на внутренних рынках. Это соответствует нашему статусу и уровню риска.

— Задача — сохранять это положение?

— В дальнейшем наша задача — становиться еще более надежным институтом, привлекать деньги еще дешевле. То, что мы сейчас делаем внутри банка — это технологическая революция с точки зрения внедрения самого современного риск-менеджмента. Мы отстроили кредитную фабрику, в которой сейчас имеем потери по всему розничному портфелю в 200 раз ниже, чем в прошлые годы. Раньше у нас потери по розничному портфелю составляли до одного процентного пункта, сейчас мы выдали свыше миллиона кредитов в технологии кредитной фабрики. Срок выдачи кредитов раньше был от двух недель и выше, а сейчас он в среднем по корпорации составляет 30 часов от момента заявки до момента выдачи денег. И риски при этом упали в 200 раз, просрочка по портфелю составляет 0,05%. Вот это то, что мы сейчас привнесли в Сбербанк, мы полностью меняем его технологическую платформу. Наши инвестиции во внедрение самых современных технологий управления рисками, думаю, самые масштабные в Европе. Через несколько лет мы сможем констатировать, что мы имеем очень устойчивую, высоко хеджированную банковскую систему, которой не грозят никакие штрафы.

— У вас есть специалисты, которые могут создавать в масштабе страны банковскую технологию, которая опережает рынок?

— Эти люди растут вместе с технологиями, вместе с банками. Сказать, что их избыток, наверно, нельзя, но костяк команды специалистов, обладающих уникальным опытом, потому что его больше ни в одной банковской организации страны получить нельзя, мы имеем. И это, наверное, наша самая главная ценность.

— Как за последние три года изменилась численность персонала Сбербанка и средняя зарплата сотрудников?

— Средняя зарплата у нас за три года выросла более чем на 30%. При этом численность сократилась более чем на 30 тысяч человек.

— В целом расходы на персонал растут или сокращаются?

— Растут. Если говорить в совокупности об общих расходах, связанных с социальными программами, подготовкой и переподготовкой людей, собственно с фондом оплаты труда, то они, конечно, растут. Но создавая более эффективный процесс, повышая производительность труда, сокращая численность персонала, мы всю экономию направляем на увеличение заработной платы.